Как к вам приходят идеи, концепции для съемок? И как Вас принял Нью-Йорк.

Hiroshi Sugimoto один из самых значительных современных художников Японии, из когорты ставших известными за последние 30 лет. В своих фотографических сериях, а также в своих скульптурных объектах, архитектуре и дизайне Hiroshi Sugimoto стремится расширить наше понятие таких абстрактных категорий, как время, свет, пространство, движение, и, конечно, природа самой реальности.

Биография художника

Hiroshi Sugimoto родился в 1948 году в Токио. Он уехал из Японии в 1970 году после того, как закончил Университет Rikkyo по специальности экономист. Он путешествовал по Советскому Союзу и Европе, а потом переехал в Лос-Анжелес, где изучал фотографию в Центральном Художественном Колледже Дизайна. Он показывал свои работы на групповых и персональных выставках во всем мире и стал обладателем премий Hasselblad Foundation International Award in Photography в 2001 году и Mainichi Art Prize в 1988 году.

В настоящее время попеременно живет в Нью-Йорке и в Токио.

Его чтение произведений Андре Бретона привело его к открытию Сюрреализма и дадаизма и пожизненной связи с работами и философией Marcel Duchamp. Центром в работах Суджимото является идея о том, что фотография - механизм времени, метод сохранения и изображения памяти и времени. Эта тема прослеживается в ряде его работ: "Диорамы" (1976-); "Театры" (1978-); и "Морские пейзажи" (1980-). Суджимото видит глазом скульптора, живописца, архитектора, и философа. Он использует свою камеру в несметном числе способов, создавая образы, которые, кажется, передают сущность предметов, архитектурность, скульптурность, живописность, или естественность мира. Он помещает экстраординарное значение в мастерство, печатая свои фотографии с дотошным вниманием и острым пониманием нюансов и потенциала для тонального богатства в его по-видимому бесконечной черно-белой палитре.

Выставка Hiroshi Sugimoto: «Конец Времен» впервые предоставляет возможность увидеть все фотографические произведения художника, выполненные с 1970-х годов до сегодняшнего дня. Она включает такие известные его работы, как «Диорамы» из музея естественной истории и из других музеев, которые он сфотографировал с большой точностью; «Морские пейзажи», изображающие океаны мира; «Театры», в которых при съемке он установил выдержку, равную времени постановок; и другие серии: «Портреты», «Архитектура», «Море Будды» и «Концептуальные формы». Выставка также включает самые последние эксперименты художника; соединение фотографии с архитектурой и традиционным театром Но; «Цвета Тени», новая серия цветных фотографий, изображающих свет, меняющийся в мастерской художника, впервые выставлявшаяся в Mori Art Museum в Токио. В качестве дизайнера выставки выступает сам Hiroshi Sugimoto.

Молнии

Слово "Электричество", как думают, происходит от древнего греческого elektron, означает "янтарь". Когда подчиненный трению, материалы, типа янтаря и меха производят эффект, который мы теперь знаем как статическое электричество. Связанные явления были изучены в восемнадцатом столетии, наиболее Бенджамином Фрэнклином. Чтобы проверить его теорию о том, что молния является электричеством, в 1752 Фрэнклин запускал бумажного змея в грозу. Он провел эксперимент, несмотря на большую опасность для себя. Он не только доказал свою гипотезу, но также и то, что электричество имеет положительные и отрицательные заряды.

В 1831, формулировка Майкла Фарадея закона электромагнитной индукции привела к изобретению электрических генераторов и трансформаторов, которые изменили человеческую жизнь. Намного менее известно то, что коллега Фарадея, Уильям Фокс Талбот, был отец calotype фотографии. Важное открытие Талбота - фоточувствительных свойств серебряных сплавов привело к развитию положительно-отрицательного фотографического отображения. Идея соблюдать эффекты электрических зарядов на фотографических сухих пластинах отражают мое желание обновить главные открытия этих научных пионеров в тёмной комнате и подтвердить их моими собственными глазами.

Hiroshi Sugimoto

Фотогеничный Рисунок

Обычная неспособность может иногда приводить к великим вещам. Рожденный в аристократической английской семье всередине девятнадцатого столетия, Уильям Генри Фокс Талбот (1800?? 1877), возможно, испытал недостаток в таланте к рисунку, но он был предназначен, чтобы изобрести негативно-позитивный фотографический процесс. Его расстройство в неспособности рисовать подтолкнуло его к идее создать "drawing machine," главное изобретение, предложенное наблюдение в целом банального явления. Проводя отпуск с его женой Констанцией в Lake Como в 1833 году, он заметил, как итальянское солнце сожгло его кожу и понял, что "солнечный свет влияет на изменение материального вещества.”

Это простое наблюдение подтолкнуло его к тому, чтобы он смог сделать фоточувствительной бумагу при помощи серебряного нитрата, вещества, способного изменять свойства когда подвергнуто освещению. Сначала он просто помещал растение непосредственно на фоточувствительную бумагу для получения отпечатка, но скоро он начал экспериментировать с помещением бумаги в камеру - обскура. Естественно, его первые попытки были мало удачными, но силуэты удивительно были точны и это обнадеживало Талбота.

Смотреть на самые ранние эксперименты Талбота, стертые и туманные изображения с взволнованным ожиданием обнаружения того, как свет мог передать форму вещи на бумагу. Там мы можем различить некоторую древнюю тайную ритуалистическую ауру, как будто он мог общаться с призраками мертвых. Начав с 1834, он объявил свою calotype обработку в 1841, чем больше он усовершенствовал свою технику, тем лучше становится качество изображения и менее мистическое. Только с последней половины 1840-ых он преуспел в том, что делать позитивные изображения в любом количестве.

Я решил взять самые ранние негативы Талбота, с времен фотографической истории, те, которые не печатал даже он. Самые ранние негативы Талбота томятся в темных хранилищах собрания музея, скрытых от общественного взгляда. Негативы, предшествующие любому надежному методу создания изображения всегда в опасности изменения, если подвергнуться малейшему свету. Я, однако, должен был взять их, рискуя и возвращаясь к самому происхождению фотографии и видеть те первые положительные изображения самостоятельно. С опасением и трепетом, я приступал к этой задаче как археологический исследователь к раскопкам могилы древней династии.

Hiroshi Sugimoto

Стилизованная Скульптура

История одежды столь же стара как и само человечество. Первая человеческая одежда была шкурами животных, как признак превосходства над другим животными на основании наших превосходящих физических навыков и интеллекта. Люди использовали оружие и инструменты, чтобы убивать животных, использовать их шкуру и есть их мясо.

Мех, помог людям сохранять температуру тела и пережить ледниковые периоды, но лишил их волос на теле. Способность поддерживать постоянную температуру тела, без влияния климата, внесла свой вклад в развитие человечества - сексуальная "высокая температура", постоянная - этот постоянный сезон спаривания очень укрепил человеческую способность размножаться. Кроме того, одежда скрывала гениталии, увеличивая физическую меру привлекательности, позволяя нам сознательно управлять нашими репродуктивными действиями. Эти свойства одетого тела, должно быть, играло главную роль в процессе социализации и повышении в цивилизации.

В самых ранних цивилизациях, люди приобрели знание того как ткать и красить волокна растений, и одежда разнообразилась, символизируя пол и социальный статус. Иллюстрируя власть, особенно делали дополнительный показ их богатства, посредством специальной одежды и украшений.

В Индии, Китае, Корее, Японии, и в другом месте в Азии, в Месопотамии, Египте, Греции, и Римской цивилизации - везде развивалась уникальная культура одеяния.

В начале пятнадцатого столетия, Европа вошла в период мореплавания и исследования, в то время как научные продвижения приводили к более логическому мышлению и с этим рациональное мировоззрение о сферической планете становилось "меньшим" с каждым новым открытием.

После того, как европейская империя охватила почти весь мир, ее подавляющее правление, устанавила первенство европейских стандартов платья - это стало синонимом модернизации.

Гендерное понимание снова выдвинулось в 1920 г. ? после I Мировой войны? и прогрессивная эмансипация и возвышение женщин поставили моду на важное место в современной жизни, благодаря, особенно, усилиям Madeleine Vionnet и Gabrielle "Coco” Chanel. Дадаизм, сюрреализм и футуристский авангард - художественные движения, повлиявшие на моду и этот сплав моды и искусства продолжается по сей день.

Стилизованная скульптура показывает post-Vionnet историю моды, показывая человеческое тело, одетое в "искусственную кожу”, подобное современной скульптуре.

Hiroshi Sugimoto

Антигравитационные конструкции

Все на этой планете притягивается к земле, независимо от того, живые существа или это неодушевленные объекты. В течение эволюции, у водных организмов, ползавших по земле развились ноги. Эти существа пошли на четырех ногах, потому что это - лучший способ поддерживать вес тела. Однако, люди встали и начали ходить на двух ногах. Преимущество того, чтобы стать двуногим в том, что это освобождает обе руки. Человеческий скелет развился вертикально, бросая вызов силе гравитации, формируя тело, которое мы теперь имеем. Антигравитационная конструкция человеческого скелета была окончательной.

С прогрессом цивилизации, человечество заинтересовалось антигравитацией в архитектуре, строя более высокие и более высокие здания, типа Вавилонской Башни и пирамид. Самая старая известная деревянная конструкция в мире - пагода в Horyu-ji, построенная больше чем 1 300 лет назад. Пагода эта содержит кремируемые остатки Будды, которые обычно сохранялись в каменных подземельях. Единственная цель башни состоит в том, чтобы сопротивляться гравитации, стремясь высоко к небесам; и не служит никакой другой функции. Таким образом способность преодолевать гравитацию превратилась в символизирование власти.

Вторая - самая старая пагода - восточная пагода Taima-dera в Наре. Она была построены в течение Периода Tempyo (710-794). Конструкция была полностью демонтированна и восстановленна в 35-ом году Meiji (1902). Любые материалы конструкции ее, которые находили, были использованы, а недостающие были заменены новыми материалами. Чудесно то, что старые материалы конструкции были восстановлены. Мое сердце потрясено этой древесиной, которая показала как поддерживать веса еще более чем тысячу лет назад.

Пристально вглядываясь в эти конструкционные реликвии, каждый день вдохновляло меня фотографировать восточную пагоду из Taima-dera. Пагода была построена, при использовании masugumi - техники в которой конструкционные элементы сцепливаются, рассеивая вес. Это сложное соединение периода Nara проста и в то же время крепкая, поддерживающая здание против силы гравитации.

Это подобно статуи Атласа, поддерживающего небеса, и я посчитал это красивым.

Hiroshi Sugimoto

Математические Модели

Ньютон был предшественником в изучении различных математических принципов, и много областей естественных наук с тех пор следовали его шагам. В течение 19-ого столетия и начала 20-ого столетия, желание придать сущность геометрическим идеям приводило к созданию математических моделей, предполагаемых математиками и руками, ваяющих ремесленников.

Я попытался преобразовать математические уравнения в материальные объекты, вводя уравнения в компьютер и, используя наиболее передовые инструменты механической обработки Японии, произвел их в чистом алюминии.

Hiroshi Sugimoto

Цвета Тени

Начиная с раскалывания орехов камнями как обезьяны, использование инструментов, несомненно добавило человеку сообразительность. Использование инструментов как продолжение наших рук очень развернуло наше взаимодействие с природой. В связи с этим, мы также приобрели умственные привычки. В создании стрел, чтобы подстрелить птиц в полете, мы должны были понять, как птицы летают, так же как и разбить камень и сделать стрелы по размеру. Как только люди преодолели вертикальное тяготение, начав ходить вертикально, освободились наши руки от передвижения и мы стали использовать предметы как инструменты, и так разрабатывался наш мозг.

Сам я сделал мой ресурс изобретения инструментов для того, чтобы реализовать различные художественные проекты. Моя студия - очень большая и часто не продаются инструменты, в которых мне нужны для работы: например - одновременно вертикально-горизонтальный агитатор”, чтобы просматривать неравную пленку, созданную для моих негативов серии "Морские пейзажи", или "устройство time-lapse anti-slip" для того, чтобы снимать мои Театры, или "super-wide angle bellows" для моей серии "Архитектуры.."

Я узнал много о вещах, используемых моими руками. В то время как я все еще не уверен относительно природы света - является ли это волнами или частицами - я узнал кое-что о тенях. Изобретая способ наблюдать тени, проект, предполагал для использования весь пентхаус в Токио. Когда поверхности получают свет, световые эффекты изменяются согласно углу падения. Выбрав три разных угла? 90 °, 55 ° и 35 ° ? я имел стены, покрытые традиционным японское покрытием (Japanese shikkui plaster finishing), которое поглощает и отражает свет наиболее равномерно.

В утреннем свете, тени играют свободно по поверхностям, то появляясь, то исчезая. В то время как в дождливые дни, они проникают более глубоко, вызывая привидения воспоминаний. Я только начал свои наблюдения, но уже я обнаружил возвышенное разнообразие в оттенках теней.

Hiroshi Sugimoto

Концептуальные Формы

Исследование математики, начались в древней Индии и Китае. "Ноль" и "бесконечность" не было таких великих открытий как эти. Понятие длины без ширины, действительно очень любопытно, линия карандаша, которую рисую - только приближение невидимой математической линии. Усилия в искусстве - простые приближения, усилия в визуализации - бескрайние царства.

Среди примечаний Marcel Duchamp, слева от его "Зеленого квадрата" - различные математические примечания. Увеличительное стекло пытается спроектировать невидимое четвертое измерение в наш трехмерный опыт, таким же образом эти трехмерные объекты отбрасывают тени на двухмерные поверхности.

Не полностью развившееся на постРенессансе "рациональное" научное отношение на естественному миру, я особенно ценю оптические устройства и экспериментальные орудия в восемнадцатом - девятнадцатом столетиях, которые дали видимую форму невидимым гипотезам.

Я сфотографировал серию "стереометрические образцы" купленные на Западе в период эра Meiji (1868-1911), теперь сберегаемые в Университете Токио. Математические модели - скульптурные предоставления тригонометрических функций; механические модели были учебными пособиями, показывающими динамику Индустриальных машин периода революции. Искусство постоянно находится везде, даже в вещах без художественных идей.

Hiroshi Sugimoto

Соответствующая пропорция

О происхождении Святой лестницы упоминается в период Muromachi (Асикага) (1338-1573). В последние годы, к сожалению, конструкция ее была на грани разрушения и был намечен план для ее реконструкции под Проект Дома Naoshima. Меня позвали как художника-проектировщика, я избегал существующие типологии святыни и старался обновить ее архитектуру в соответствии с древним японским Синтоистским вероисповеданием.

До shinmyo-zukuri, первый архитектурный Синто стиль, формируется в седьмом столетие, вероисповедание сосредоточилось на природе, где чувствовалась некоторая необычность, сила и невыразимая "власть", вмещаемая ли в гигантских деревьях или водопадах, или валунах. Древний японский язык обозначает их kami или божества, как проявление того, что люди очистили их "места мощей".

Таким образом, мое видение Святой лестницы началось с посещения гигантской каменной гробницы в скале местных kami.

Святыня включает три главных части: Зал Почитания, Основное Святилище, и Палата Скалы. Массивный кусок скалы полностью отрезает Зал Почитания и Главное Святилище от Палаты Скалы; только "лестница света” соединяет загробное и земное царства.

В подземелье приводит, окруженный стеной, проход в склоне горы. Посетители святыни сначала могут поклониться в божественном iwakura (каменное место) и зале святыни, затем спуститься к "древнему" подземелью через специальный проход, начинающийся в виде моря через дверь к настоящему на выходе.

- Hiroshi Sugimoto

Сосны, 2001

Внесенный в список японских национальных сокровищ, Shorinzu "Сосновые лесные экраны” (приблизительно 1590) в период Momoyama (1568 - 1600) живописца Хазегоа Тохаку (1539-1610) представляет достижение совершеннолетия в японском отображении, спустя приблизительно триста лет после появления рисунка тушью в период династии Song (960-1279) в Китае. Глубокое выражение, достигнутое через тональность светлого и темного перекликается с моими собственными достижениями в черно-белой фотографии.

Таким образом, я постарался войти "Сосновый Лес Тохаку,” сохранив его внутреннюю жизнь, но заменив моей собственной "фотографией тушью".

В японских культурных традициях, акт повторения работ великих предшественников называют honka-dori, "поднимание мелодии." Он не воспринимается как простое копирование, он расценивается как достойное усиление похвалы.

Я путешествовал по Японии, посещая так называемый meisho "известные участки" с растущими соснами: Miho no Matsubara, Matsushima, Ama no Hashidate. Вся растительность подверглась разрушительным действиям вторгающейся цивилизации. Только в самом последней "исчезающей точке" перспективной Японии, Imperial Palace ? здесь нашлась та не наманикюренная природа, тот предел в искусственной красоте? здесь я нашел мое ожидаемое сосновое изображение.

После изучения каждой сосны, сгибающейся кокетливо в различных направления, я искусственно составил эту воображаемую пару шестиоблицованных панелями экранов. Здесь, возникла живопись на фотографиях, хотя сфотографированный участок отражает любое возможное местоположение. Это - всюду и нигде, фикция - иллюстрированние идеальности? природной первоначальной живописи.

Hiroshi Sugimoto

Портреты

В шестнадцатом столетии, фламандский живописец Hans Holbein Младший (1497-1543) написал внушительно королевский портрет Генри VIII, теперь сохраняемый в Королевской Галерее Портрета Лондона (London"s Royal Portrait Gallery).

Основываясь этим портретом Holbein, мастера воскового музея Мадам Тюссо (Madame Tussaud"s), добились абсолютного сходство с королем. Живописец Holbein, творчество которого я изучал в период изучения Ренессанса, возможно, писал королевский портрет для того, чтобы он заменил фотографию (которую тогда еще не изобрели).

Если на этой фотографии король и теперь кажется как живой Вам, то Вы должны пересмотреть плнятие того, что означает быть живым здесь и сейчас.

Hiroshi Sugimoto

Восхваление тени

Японский романист Jun"ichiro Tanizaki презирал "сильный" искусственный свет, вызванный современной цивилизацией. Я, также, anachronist: вместо того, чтобы жить в "передовой цивилизации" современника, я чувствую себя более непринужденно в ее отсутствовии.

Одомашнивание огня - уверенное господство человечества над другими живыми организмами. С тех пор, в течение прошлых нескольких миллионов лет, мы имеем освещенную огнями ночь. Я решил сделать фотографии "жизни свечи." Поздно ночью, в разгар лета, я оставлял открытыми окна, и предлагал войти ночному ветерку. Зажигая свечу, я оставлял открытой линзу моей камеры. После нескольких часов мерцания в ветерке, свеча сгорала. Наслаждаясь темнотой, я медленно закрывал окна. Жизнь свечи ограничивается периодом любой ночи? короткой жаркой ночи, длительные, постоянно пылающие ночи? все различны, но все же одинаково прекрасны в своем послесвечении.

Hiroshi Sugimoto

Архитектура

В начале двадцатого столетия Модернизм очень преобразовал нашу жизнь, освобождая человека от духовного художественного оформления. Отвлекая внимание от Бога, от всех аристократических попыток показной роскоши - все отпало. Теперь мы пользуемся механическими средствами далеко превышающими наши человеческих возможности, достигая свободы создавать вещи для будущего.

Я решил проследить начала нашего старения архитектуры. Во время создания большого формата фотографии, мной был обнаружен эффект размытия снимков - как знак времени. Таким образом я отразил начало эрозии архитектуры, не долговечности, процесс начала таяния многих архитектурных форм.

Hiroshi Sugimoto

Море Buddhas, 1995

Художественная сцена, которую я создал в Нью-Йорке в 1970-ых, была во власти минимального и концептуального искусства, эксперименты в визуализации как абстрактные понятия. Происходившее со мной, дало повод к созданию образцовой формы сегодняшнего из искусства двенадцатого столетии Япония, когда они воспринимали загробную жизнь, как Buddhist Pure Land Western Paradise. Таким образом мы получили инсталляцию тысячи и одного Senju Kanon "Thousand-Armed Merciful Bodhisattva Avalokitesvara" образы, которых он передал восемьсот лет назад в Киото. После семи лет бюрократизма, я получил наконец разрешение сфотографировать в храме Sanjusangendo, "Hall of Thirty-Three Bays." В специальной подготовке к сьемке, я имел все поздно- средневековые и ранне-современные возможности для приукрашивания, так же как и наличие современного флуоресцентного регулируемого освещения, обновляя блеск тысяч bodhisattvas блестящих в свете утреннего солнца, встающего над холмами Higashiyama, подобно тому, что возможно видела и аристократия Киото, в Период Heian (794-1185). Сегодняшнее концептуальное искусство переживет ли еще восемьсот лет?

Hiroshi Sugimoto

Палата Ужасов

Люди в былые времена очевидно меньше боялись и печалелись из-за смерти, чем мы сегодня. Для некоторых это была даже честь, которая будет прринята богами как жертвенная жертва, a также освобождение от страданий и бед этой жизни.

В Лондон в 1994 году я посетил Музей Воска Мадам Тюссо. Там я видел лезвие гильотины Луи XVI и Мари Антуанетты и электрический стул, на котором сидел похититель ребенка Lindberg, между прочим? все очень реально. Подтвердить их различные инструменты убийства, изобретенные цивилизованными людьми, я взял необходимых свидетелей фотографии: таким образом, видя их, люди попадают в минувшее и оказываются лицом к лицу перед смертью.

Несколько лет спустя, когда в снова хотел посетить выставку Палата Ужасов, я не смог это сделать. Когда я спросил, почему, мне ответили, что она была убрана как политически некорректная.

Должны ли мы, современные быть столь защищенными от смерти?

Hiroshi Sugimoto

Что посмотреть

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности - на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

Сцены из супружеской жизни

Театр «Гешер» совместно с тель-авивским Камерным поставили спектакль на вечный сюжет Ингмара Бергмана - «Сцены из супружеской жизни». По химическому составу крови этот спектакль довольно схож с бергмановским оригиналом; вероятно, оттого столь естественна игра двух актеров, Итая Тирана и Эфрат Бен-Цур. До того, что её и игрой-то сложно назвать, а если и так, то игрой в высшей совершенной степени.
Режиссер постановки Гилад Кимхи не только исследует под микроскопом грамматику эмоций, механизмы связи между мужчиной и женщиной - он, вслед за Бергманом, производит аутопсию современной супружеской жизни вообще. И жизнь эта, тесная и душная, как чужой ботинок, засасывает в себя зрителя. В ботинке к тому же оказывается камешек, и это уже сущий ад. «Ад - это другие», говорил Сартр. «Но когда другие перестают вам принадлежать, ад становится раем», мог бы сказать Бергман.

Раннего Шекспира, или «Как вам это понравится»

В тель-авивском Камерном театре играют пьесу «Как вам это понравится» в постановке Уди Бен-Моше. Точнее, ломают комедию, где при дворе свергнутого герцога плетутся интриги, а в заповедном лесу бродят счастливые и далекие от политики & практической жизни странники, изгнанники, философствующие актеры. В пространстве «дворец» - холод и тьма, люди с лицами наемных убийц; в пространстве «лес» - листва, и поэзия, и овечки с лицами добрых клоунов. Видеоарт и селфи, юмор века катастроф и скоростей - в переводе Дана Альмагора есть место дню сегодняшнему. И это нормально, думается, Шекспир бы оценил.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы - вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля - что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде . Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто - в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.

Что послушать

Kutiman Mix the City

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни ». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь - это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д"искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre . А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д"искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена ФраяИстинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Мультимедиа Арт Музей, Москва представляет выставку звезды мирового современного искусства - японского художника, фотографа и архитектора Хироси Сугимото «Прошлое и настоящее в трех частях».

По версии The Times и Saatchi Gallery, Хироси Сугимото входит в топ-200 лучших художников XX века.

Хироси Сугимото родился в 1948 в Токио. В 1970 году он закончил токийский St. Paul’s University, где изучал политику и социологию, а в 1974 году - получил степень бакалавра искусств Колледжа искусств и дизайна в Лос-Анджелесе и переехал в Нью-Йорк. Хироси Сугимото живет и работает между США и Японией.

На выставке в МАММ будут представлены три серии Сугимото «Диорамы» , «Театры» и «Морские пейзажи» . Работу над ними фотограф начал в 70-80 годы и продолжает до сих пор.

Отличительным техническим приемом Хироси Сугимото является использование камеры большого формата (8×10) и, как в серии «Театры» , длительной выдержки, позволяющей «сжать» в один кадр любой отрезок времени.

Хироси Сугимото пишет: «„Диорама“ - моя первая серийная работа, положившая начало моей творческой карьере. Эта работа продолжается по сей день. Почему диорамы столь привлекательны для меня? Наверное, потому, что они представляют нечто живое и мертвое одновременно, высвечивая грань, отделяющую жизнь от смерти».

Художник неоднократно говорил, что всю свою жизнь никогда не верил своим глазам, так как никогда не был уверен в том, что увиденное им действительно существует. Это ощущение призрачности бытия тревожило его с детских лет, а со временем даже стало ему нравиться.

Сугимото рассказывает: «Я всегда перемещался между реальностью и мечтой, пытаясь примирить эти два состояния. Мечтание - источник всего моего искусства. Претворяя мечты в произведения искусства, я сражаюсь с реальностью, и мой фотоаппарат служит мне боксерскими перчатками в этой борьбе».

Анализируя свою серию «Диорамы» он писал: «Мой фотоаппарат может вторично остановить время в диорамах, где оно уже было остановлено. Если убить что-то мертвое, можно ли его вернуть к жизни? Я сравнивал себя с египетским расхитителем гробниц, пробравшимся в усыпальницу. Некоторые грабители сами превращались в мумии вместо того, чтобы овладеть сокровищами гробниц. Когда я фотографирую диораму, я - не просто зритель, но сам становлюсь частью нереального мира диорамы».

Экзистенциальность, присущая всему творчеству Хироси Сугимото, наиболее ярко выражена в серии «Диорамы» .

Над серией «Театры» Сугимото начал работать, только-только поселившись в Нью-Йорке в середине 70-х годов. Художник приходил в кинотеатр, с появлением первых титров фильма открывал затвор фотоаппарата и продолжал экспонировать кадр 2-3 часа - столько, сколько продолжался фильм, таким образом, все образы фильма оказывались в одном кадре. Обрабатывая пленку, фотограф обнаружил, что вместо изображения на ней проявляется магический белый свет, вокруг которого проступают интерьеры кинотеатра.

Хироси Сугимото нашел способ показать экзистенциальное пространство, которое каждый раз заключается в «футляр», которым служит интерьер того или иного кинотеатра.

Идея создания «Морских пейзажей» появилась в 1980-м году. Этот проект навеян его детскими воспоминаниями - видами моря из окна поезда по пути из Токио. В поисках «правильных» морских пейзажей, Сугимото объехал весь мир, все побережья: Франции, Англии, Японии, Атлантики, Тихого океана др.

В кадре только воздух и вода. Точно такими же люди видели эти пейзажи и тысячи лет назад, поэтому эти фотографии - еще и путешествие во времени, возможность воссоздать прообраз нашего мира.

Один из первых снимков серии, Карибское море, Ямайка, создан в 1980 году. Во время работы над ним появилась концепция серии: линия горизонта делит снимок ровно пополам, в кадре не должно присутствовать людей и рукотворных объектов. Сугимото создает вневременные пейзажи, возвращая зрителю возможность созерцания нашей планеты в ее доцивилизационном величии.

«Мои фотографии, - пишет художник, - существуют в неком пространстве между предметами, вводящими в заблуждение, и пребывающими в заблуждении зрителями».

Хироcи Сугимото входит в топ-200 лучших художников XX века. Он известен своими крупноформатными фотографиями диорам, морских пейзажей и зданий в расфокусе. Сугимото родился в 1948 году в Токио, и сегодня ведет жизнь на два города, разрываясь между японской столицей и своей студией в Нью-Йорке. Мастер минималистичной съемки, он начинал свою карьеру тогда, когда в обществе велись горячие дебаты о значении и месте фотографии в изобразительном искусстве. Сегодня нет сомнений в том, что Сугимото — художник, несмотря на то, что свои работы он создает с помощью камеры большого формата (8×10) и длительной выдержки.

Почему вы решили перебраться в Нью-Йорк из Токио? Что такого вам этот город пообещал?

Мой переезд в Нью-Йорк состоялся в 1970-е годы, как вы знаете, это было время хиппи. Меня просто влекло в этот бурлящий идеями город. В Америке я открыл для себя современное искусство.

А вы сами стали хиппи тогда?

Нет, зачем мне это? Кстати, в 1972 году я посещал и Москву, я вообще тогда много путешествовал.

И как Вас принял Нью-Йорк?

В первый мой приезд, тогда еще туристом, я заглянул в Американский музей естественной истории. Меня сразу же поразили их диорамы. С одной стороны, таксидермия, чучела животных, а с другой, удивительная реалистичность на фоне раскрашенных задников. Я стал эти диорамы фотографировать и эти снимки сложились в мою первую серию. Она есть на этой выставке. С той поры я объездил множество таких музеев по всему миру, так что моя серия постоянно пополняется.

Сегодня подобным смешением реальности занимается фотограф Джоан Фонкуберта, делающий реалистичную фотомозаику, но вы были самым первым и радикальным. Вы ведь еще и печатали их в огромном размере.

Да, я, кстати, разработал свой собственный стиль печати. Я пробовал метод Уолкера Эванса, метод Адамса. Они использовали различные виды формул и химических веществ. Я потратил довольно много времени на изучение химии, я печатал фотографии большого формата из собственных негативов. Как создать приятный серый тон? Какой уровень серости дает глубокий черный? Ведь даже в самой глубокой тени есть тон. Я изучал реакцию серебра, именно оно делает тона изображений настолько богатыми. Я, кстати, большой фанат серебряного цвета.

Да, похоже. Люди как раз тогда использовали камеры очень большого формата. Мне этот метод до сих пор кажется методом, который дает наилучшее качество изображения. Мы продолжаем изобретать сложнейшие технологии, цифровые приборы, однако, моя большая камера по-прежнему делает наилучшее качество изображения. Поэтому придерживаюсь традиционного метода.

Нынешняя выставка носит название «Прошлое и настоящее в трех частях». У меня создалось впечатление, что вы будто воюете со временем. Какие у вас отношения со временем?

Время как таковое было до рождения человека, будет оно и после его смерти. Для меня как раз фотография — выражение времени.

Вы неоднократно говорили об ощущении призрачности бытия, которое тревожит Вас с детских лет, а со временем даже стало Вам нравиться. Что такого произошло в вашем детстве, что вы вдруг почувствовали тревожность бытия?

Вообще человечество в целом и человек в частности — довольно тревожные явления. И человек сам всегда тревожится. В своих работах я пытаюсь понять, почему из всего животного царства только у человека появилось сознание и разум.

Как к вам приходят идеи, концепции для съемок?

Обычно я нахожу одну идею, она становится основой для серии, и потом могу к ней бесконечно возвращаться, пополняя таким образом серию. Я возвращаюсь до тех пор, пока идея работает. Это своего рода самодисциплина, которая помогает сохранять высокие стандарты моей техники и концепцию. Сейчас мне 67 лет, и я отчасти научился держать ток мыслей и идей. Я стараюсь бодрствовать с полуночи и до раннего утра, то есть все то время, пока другие спят. Это самое лучшее время для появления идей. Кстати, раньше я ненавидел джетлаги, а теперь полюбил их за возможность переключаться во времени.

Вы выбрали в качестве своего кредо монохромную съемку. Почему?

Я не люблю цифру, предпочитаю традиционный черный и белый цвет, такую съемку гораздо труднее контролировать. И мне это нравится. Я использую цифру время от времени, но только не для моего искусства. Сегодня с такой большой камерой, как у меня, все сложнее становится выезжать путешествовать. Все эти пункты досмотра с их рентгеновскими лучами могут попросту уничтожить мое оборудование. Поэтому я все чаще думаю о том, что я могу сделать, не выезжая за пределы своей фотолаборатории.

Я знаю, что однажды к Вам пришел лидер группы U2 Боно и попросил одну из ваших фотографий. Что было потом?

Иногда я свои работы продаю, как и в случае с Боно. Он просто пришел ко мне и попросил один из морских пейзажей для обложки их альбома. Я согласился. И тогда ко мне многие богатые покупатели стали обращаться. Однако мне не хотелось иметь со всеми ними дело и я предложил Боно сделку, обмен, как делали в Каменном веке. Я тебе фотографию, а ты мне — музыку. И я получил право использовать их музыку, правда, я им не воспользовался, но оно есть.