Как правильно читать мы. Как научить ребенка читать: правильные и быстрые способы

История изучения частей речи уходит в глубь веков. Предполагают, что учение о частях речи зародилось еще в V в. до н. э. в Индии. Его развили древние греки и римляне.

Европейские грамматики опирались на труды древнегреческого философа Аристотеля (IV в. до н. э.), который все слова греческого языка делил на 4 части речи: имя, глагол, член, союз, или связку.

Во II в. до н. э. александрийские грамматисты различали уже 8 частей речи: имя, глагол, причастие, член, местоимение, предлог, наречие и союз. Столько же частей речи выделялось и в римской грамматике (за исключением члена, отсутствующего в латинском языке; вместо него было добавлено междометие).

В средние века в качестве самостоятельной части речи было выделено имя прилагательное, а причастия были включены в систему глагола.

Древнерусские книжники опирались на работы греков. Это отразилось даже в названии: слово «грамматика» – греческого происхождения, первоначально оно обозначало «искусство писать и читать».

До XVIII в. были переводные грамматические руководства. Первой российской грамматикой был труд с таким же названием М.В. Ломоносова (1755 г.) (напомним, что грамматика Мелетия Смотрицкого, вышедшая в 1619 г., была создана на материале церковнославянского языка). М.В. Ломоносов выделил 8 частей речи: 1) имя, 2) местоимение, 3) глагол, 4) причастие, 5) наречие, 6) предлог, 7) союз, 8) междометие. Имя и глагол – главные, остальные – вспомогательные, или служебные, части речи. Грамматика построена на материале общеупотребительного русского языка.

А.Х. Востоков в 1831 г. в «Русской грамматике» выделил в самостоятельную часть речи имя прилагательное. В состав прилагательных на правах самостоятельного разряда он включил причастия («действенные прилагательные»), а также числительные.

В особую часть речи выделил имена числительные Г.П. Павский в книге «Филологические наблюдения» (1841–1842). Его поддержал А.А. Потебня.

В «Опыте исторической грамматики русского языка» (1851) Ф.И. Буслаев разделил части речи на знаменательные (самостоятельные, полнозначные) и служебные (незнаменательные). Ф.И. Буслаев к служебным частям речи отнёс местоимения и числительные. Всего он выделил 9 частей речи, в том числе знаменательные: имя существительное, прилагательное, наречие, глагол; служебные: местоимение, имя числительное, предлог и союз. Междометие названо особой частью речи. Инфинитив на основе близости лексической семантики отнесён к отглагольным существительным (отплыть – отплытие ).

Современная теория частей речи в русистике сложилась благодаря трудам А.А. Потебни, А.М. Пешковского, А.А. Шахматова, Л.В. Щербы, В.В. Виноградова и других учёных.

Талантливый исследователь, глубокий ученый, Александр Афанасьевич Потебня (1835– 1891) не только представил систему частей речи, но и нарисовал картину исторического развития частей речи. К знаменательным словам он относит имена существительные, прилагательные, наречия и глаголы. Это вещественные слова, в которых лексическое содержание осложняется их грамматическим значением. Формальные части речи включают в себя предлоги, союзы, частицы и вспомогательные глаголы. Кроме того, выделяются вещественно-формальные части речи, к которым относятся местоимения и имена числительные. Особыми частями речи А.А. Потебня считал причастия и инфинитив. По его мнению, первообразное слово не принадлежало ни к какой части речи: со временем из него выделилось имя существительное, из существительного – имя прилагательное. Изменение мировоззрения первобытных людей, осознавших процессуальность, привело к возникновению глагольности, наиболее ранней формой которой выступал инфинитив; затем развился индикатив. Позже появились другие части речи, но роль глагола осталась чрезвычайно высокой, ибо он являлся центром предложения.

Профессор Александр Матвеевич Пешковский (1878–1933) считал, что части речи – объективные категории, а не научная фикция. Концепция частей речи, хотя и не представленная системно, просматривается в книге «Русский синтаксис в научном освещении», но она по-разному изложена в первом (1914 г.) и втором (1928 г.) изданиях. В 1914 г. А.М. Пешковский назвал 7 частей речи: имя существительное, прилагательное, глагол, причастие, наречие, деепричастие, инфинитив. В 1928 г. выделяются 4 универсальные категории, существующие во всех языках: имя существительное, прилагательное, глагол, наречие. «Смешанными» категориями признаются причастие, деепричастие, герундий и др. К категориям, не попавшим ни в основные части речи, ни в смешанные, А.М. Пешковский относит местоимение, имя числительное, предлог, союз и междометие. Предлоги, союзы, частицы, связки и вводные слова А.М. Пешковский рассматривает как «бесформенные слова», служебные средства языка, морфемы, а не части речи. Он выделяет также группу слов, не входящих ни в какую часть речи и получивших позже название «беспризорных» (есть, нет, на, можно, нужно, нельзя, жаль, возьми и др.).

Академик Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) написал более 150 работ, много внимания уделил грамматике. Общий список включает у А.А. Шахматова 14 час­тей речи, из них 4 знаменательных (имя существительное, прилагательное, наречие, глагол), 4 незнаменательных (местоимение-существительное, местоимение-прила­гательное, местоименное наречие, имя числительное), 5 служебных (предлог, связка, частица, союз, префикс) и одна особая часть речи (междометие).

Большой вклад в развитие теории частей речи внес академик Лев Владимирович Щерба (1880–1944). Основные положения изложены им в статье «О частях речи в русском языке» (1828 г.). Идеи, высказанные Л.В. Щербой, нельзя оценить однозначно. Лев Владимирович, как и некоторые другие ученые, считал, что создать классификацию частей речи, отвечающую строгим логическим законам, трудно, поэтому он подчёркивал второстепенность классификационного момента для частей речи. В связи с этим, с одной стороны, он допускает, что одно и то же слово оказывается подводимым одновременно под разные категории (например, причастия, совмещающие признаки глагола и прилагательного). С другой стороны, ряд слов вообще не подводится ни под какую категорию, примером чего служат различные типы вводных слов, слова да и нет и др.

Можно ли согласиться с точкой зрения, согласно которой для классификации частей речи, основывающейся на значении и грамматических признаках слов, неизбежна логическая непоследовательность, неполнота и даже противоречивость? Мы даём отрицательный ответ на этот вопрос. Классификация может быть только логичной, построенной на соблюдении основных законов логики. В противном случае мы превращаемся в того естествоиспытателя, о котором иронично говорил Л. Ельмслев. По его мнению, тот, кто игнорирует законы логики, уподобляется представителю естественных наук, который разделял бы животных на четвероногих, птиц, лошадей, собак, орлов и голубей (Цит. по книге: Щербак А.М. О лингвистической природе частей речи // Вопросы теории частей речи. – Л.: Наука, 1968. – С. 229).

Заслугой Л.В. Щербы является то, что он увидел в частях речи лексико-грамматиче­ские классы слов, выделил обобщенные лексико-грамматические значения знаменатель­ных частей речи и наряду с традиционными частями речи выделил группы слов, которые до него не подвергались обстоятельному разбору. Речь идет прежде всего о словах типа холодно, светло, пора, можно, надо, охота и др. Л.В. Щерба пишет: «Может быть, мы имеем здесь дело с особой категорией состояния .

<…> Формальными признаками этой категории были бы неизменяемость, с одной стороны, и употребление со связкой – с другой: первым она отличалась бы от прилагательных и глаголов, а вторым – от наречий. Однако мне самому не кажется, что это была бы яркая и убедительная категория в русском языке» (Щерба Л.В. О частях речи в русском языке // Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. – М.: Учпедгиз, 1957. – С. 74). Высказана смелая идея, но она сопровождается оговорками. Границы этой категории пока неясны, размыты. Тем не менее, в целом учение Л.В. Щербы о частях речи, хотя и незавершённое и несколько нигилистическое, стимулировало дальнейшие исследования в этой области и подготовило в определённой степени идеи, высказанные В.В. Виноградовым.

Классификация академика Виктора Владимировича Виноградова является одной из наиболее обоснованных и убедительных. Она делит все слова на четыре грамматико-се­мантические (структурно-семантические) категории слов: 1) части речи , включающие слова-названия, обладающие номинативной функцией, образующие предметно-смысло­вой, лексический и грамматический фундамент речи (имена существительные, прилага­тельные, числительные, глаголы, наречия, слова категории состояния; к ним примыкают также местоимения); 2) частицы речи , то есть связочные, служебные слова (предлоги, союзы, собственно частицы, связки); 3) модальные слова ; 4) междометия .

Такое иерархическое деление позволяет объективно оценить место каждого факта в системе других лексико-грамматических единиц.

Опираясь на достижения лингвистики, критически оценивая взгляды представителей разных направлений русской грамматической мысли, В.В. Виноградов сумел определить будущее грамматических исследований на ближайшие десятилетия. Важным следует признать рассмотрение гибридных явлений, процессов переходности в системе частей речи; выделение в качестве самостоятельной части речи слов категории состояния и в качестве отдельной структурно-семантической категории – модальных слов (впервые в лингвистике!). Смело и своеобразно решаются в книге «Русский язык (грамматическое учение о слове)» и многие другие вопросы, касающиеся в том числе и грамматических особенностей отдельных частей речи (имён числительных, местоимений и др.). К местоимениям В.В. Виноградов относит небольшую группу слов с прономинальным значением, категориально соотносительных с именами существительными. Остальные местоимения он распределял по нескольким частям речи: именам прилагательным, числительным, наречиям.

Изданная в 1952–1954 гг. академическая «Грамматика русского языка» (т. 1) (переизданная затем в 1960 г. почти без изменений) в значительной мере опирается на идеи, высказанные В.В. Виноградовым (автор раздела «Морфология» – В.А. Плотникова). В грамматике выделяется десять частей речи: имя существительное, прилагательное, числительное, местоимение, глагол, наречие, предлог, союз, частица и междометие. Слова, отражающие действительность в её предметах, действиях, качествах, свойствах, включаются в состав знаменательных частей речи; слова, с помощью которых выражаются отношения между явлениями действительности, относятся к частицам – служебным частям речи. Особое место отводится междометиям как словам, относящимся к числу не называющих что-либо, а лишь выполняющим выразительные функции в речи.

Как видим, в этой грамматике не выделены в самостоятельный структурно-семантический разряд модальные слова и не названы самостоятельной частью речи слова категории состояния, то есть классификация В.В. Виноградова представлена в ней неполно. О словах категории состояния в «Грамматике русского языка» сказано следующее: «С наречиями тесно связывается по лексическому и морфологическому составу группа слов, которая употребляется только в роли сказуемого, главным образом, в безличных предложениях, например: холодно, тепло, грустно, стыдно, можно, нельзя, жаль и др. <…> Эта группа слов определяется как предикативные наречия, а некоторыми русскими языковедами относится к особому грамматическому разряду – категории состояния » [Грамматика русского языка. – Т. 1: Фонетика и морфология. – М.: Изд-во АН СССР, 1953. – С. 40]. Категория состояния и модальные слова, по мнению автора, это не отдельные части речи, а «синтаксические дериваты». Вне частей речи находятся слова да и нет .

Схематически классификацию В.В. Виноградова можно представить следующим образом.

Таблица 1

В дальнейшем теория частей речи продолжала привлекать к себе внимание учёных. Появился ряд монографий общего характера (например, А.Н. Савченко «Части речи и категории мышления» в 1959 г., О.П. Суника «Общая теория частей речи» в 1966 г. и др.), ряд статей, новых учебников.

Следующим этапом было издание в 1970 г. «Грамматики современного русского ли­тературного языка». Она ставила задачей теоретическое осмысление накопленных зна­ний, не претендовала на полноту описания и являлась своеобразным промежуточным этапом в подготовке новой академической «Русской грамматики», которая вышла в 1980 г. Авторами разделов, в которых описывались части речи в «Русской грамматике» (1980), являются Н.С. Авилова, А.В. Бондарко, В.В. Лопатин, В.А. Плотникова, И.С. Улу­ханов, Н.Ю. Шведова и др.

В «Русской грамматике» выделено 10 частей речи: 6 знаменательных, или полнозначных, самостоятельных (имя существительное, местоимение-существительное, имя прилагательное, имя числительное, наречие, глагол), три служебных (предлоги, союзы, частицы) и междометия, представляющие особую группу слов, служащих для выражения эмоционального отношения и субъективных оценок. «Первые шесть частей речи – это знаменательные (полнозначные, илисамостоятельные)слова, то есть слова лексически самостоятельные, называющие предметы и признаки или указывающие на них и способные функционировать в качестве членов предложения. Предлоги, союзы и частицы – этослужебные, то есть лексически несамостоятельные,слова, служащие для выражения различных синтаксических отношений (предлоги и союзы), а также для образования аналитических форм или для выражения синтаксических и модальных значений предложения (частицы).Междометиясоставляют особую группу слов: они ничего не называют и служат для выражения эмоционального отношения и субъективных оценок» [Русская грамматика–1980, т. 1, с. 457]. Схематически классификацию Русской грамматики–80 можно представить следующим образом:

Таблица 2

Как видно даже из перечисления частей речи, грамматика в основном следует традиции, не включает в состав частей речи слова категории состояния и модальные слова, но выде­ляет при этом новую часть речи – местоимения-существительные. Авторы данного раз­дела опирались на известное мнение В.В. Виноградова, который писал: «За исключением предметно-личных местоимений, составляющих небольшую грамматически обособлен­ную группу, другие разряды местоимений рассеяны по разным грамматическим катего­риям. Они не образуют самостоятельного грамматического класса» [Виноградов В.В. Русский язык: (грамматическое учение о слове). – М.: Высшая школа, 1972. – С. 256]. Но, во-первых, В.В Виноградов позже пересмотрел свои взгляды на местоимения, хотя не оставил письменных свидетельств этого; во-вторых, современный уровень развития лингвистики позволяет более глубоко и всесторонне оце­нить семантику и грамматическую специфику местоименных слов и на этом основании выделить их в самостоятельную часть речи; в-третьих, нельзя признать корректным с точки зрения законов логики выделение в одном ряду имён существительных и место­имений-существительных.

Русскую грамматику–1980 во многом повторяет учебник для студентов университетов «Современный русский язык» под редакцией В.А. Белошапко­вой, но в нём имеются некоторые дополнения и уточнения. Система частей речи пред­ставлена девятью позициями: именами существительными, прилагательными, числитель­ными, наречиями, глаголами, предлогами, союзами, частицами, междометиями. О место­имениях сказано следующее: «В связи с обсуждением вопроса о частях речи в русском языке местоименным словам было отказано в статусе особой части речи. Однако место­именные слова, распределяясь среди существительных, прилагательных, числительных и наречий, характеризуются некоторыми морфологическими особенностями, отличающими их от “типичных представителей” соответствующих частей речи» [Современный русский язык. – М.: Высш. шк., 1981. – С. 302]. Авторы, не считая местоимения самостоятельной частью речи, а распределяя их по именам существительным, прилагательным, числитель­ным и наречиям, в то же время выделяют для них 6 главу «Местоименные слова» (с. 302–309), в которой рассматривают специфику категорий рода, числа, падежа местоимений и типы их склонения. Семантическая специфика прономинальной лексики остаётся за пределами внимания авторов.

Учебное пособие для студентов пединститутов «Современный русский язык» Н.М. Шанского и А.Н. Тихонова (1981; 1988) наиболее последовательно развивает идеи акаде­мика В.В. Виноградова. Авторы выделяют следующие части речи: имена существитель­ные, прилагательные, числительные, местоимения, глагол, причастие, деепричастие, наречие, кате­горию состояния, модальные слова, предлоги, союзы, частицы, междометия, звукоподра­жания. Отличным от других современных грамматик здесь является то, что, во-первых, выделяются так называемые «новые» части речи (категория состояния и модальные слова); во-вторых, статус части речи присваивается «гибридным словам»: причастиям и деепричастиям. Схематически данная классификация может быть представлена следующим образом.

Таблица 3

Школьная грамматика рассматривает 10 частей речи: имя существительное, прилагательное, числительное, местоимение, глагол, наречие, предлог, союз, частицу, междометие.

Большим достижением русистики следует признать выход двух книг: Русский язык. Энциклопедия. – М.: Сов. энциклопедия, 1979. – 432 с.; Лингвистический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с. Они охватывают широкий круг вопросов, связанных с языком. Части речи представлены в них традиционно.

Последнее десятилетие ознаменовалось активизацией издательской деятельности в данной области. Можно назвать, например, следующие учебники, учебные пособия: Рахманова Л.И., Суздальцева В.Н. Современный русский язык. Лексика. Фразеология. Морфология. – М.: Изд-во МГУ, Изд-во «ЧеРо», 1997. – 480 с.; Современный русский язык: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис / Л.А. Новиков, Л.Г. Зубкова, В.В. Иванов и др.; Под общ. ред. Л.А. Новикова. – СПб., 1999. – 864 с.; Камынина А.А. Современный русский язык. Морфология. – М.: Изд-во МГУ, 1999. – 240 с. ; Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц: В 2 ч. – Ч. 2: Морфология. Синтаксис / В.В. Бабайцева, Н.А. Николина, Л.Д. Чеснокова и др. Под ред. Е.И. Дибровой. – М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 704 с.

Количество и содержание частей речи в разных грамматиках неодинаково. Зависит оно прежде всего от критериев разграничения, которыми пользуются исследователи языка при распределении слов по частям речи.

Названия основных частей речи пришли в русистику преимущественно из греческого и латинского языков. Приведем примеры.

Имя восходит к греч. onoma или латин. nomen . В последующем выделили имя нарицательное (nomen appellativum ) и имя собственное (nomen proprium ).

Местоимение представляет собой кальку с греч. antonomia или латин. pronomen (вместо имени ).

Термин глагол позднего происхождения, до него (до XVIII в.) использовался термин речь (греч. rēma , латин. verbum ).

Причастие образовалось от латин. participium – «взятое частично» (имелось в виду, что причастие взяло для себя часть признаков у глагола, другую – у имени прилагательного).

Наречие (греч. epirrema , лат. adverbum ) дословно переводится как «наглаголие» (то есть существующее при глаголе).

Предлог – prodesis, praepositio («положенный впереди»).

Союз – syndesmos, conjunctio («связывающий»), впервые в русистике отмечен в XVII в.

Междометие – лат. interjectio («брошенное между»).

Уже очень давно люди интуитивно, на основе самых разнообразных критериев устанавливали определенные классы слов, которые оказывалось удобно установить при описании языков с делением словарного состава по частям речи. В истории науки о языке, начиная с древнеиндийских языковедов и Аристотеля, постоянно наблюдается стремление охарактеризовать определенные классы слов, выяснить их роль.

Яска и Панини (V - III в. до н. э.) устанавливали в древнеиндийских языках четыре части речи: имя, глагол, предлог и частицу. Они объединялись попарно по признаку сохранения значения вне предложения (имя, глагол) или утраты значения вне предложения (предлог, частица). Имя и глагол в предложении, т.е. как словоформы речевой цепи, назывались ""падеж"" и ""действие"". Как подгруппу имен Яска выделял местоимения. Смысловой критерий был ведущим при установлении частей речи в древнеиндийском языкознании.

Аристотель (IV в до н. э.) устанавливал три части речи в древнегреческом языке: имя, глагол и союзы (к которым относили также артикли, местоимения, связки). Позже александрийские грамматики установили восемь частей речи: имя, глагол, причастие, артикль, местоимение, наречие, предлог, союз. Римские языковеды, изъяв из числа частей речи артикль (артикля не было в латинском языке), прибавили междометие. В средние века стали особо выделять прилагательное. Классификация частей речи в античном языкознании составлялась в тесной связи с развитием логики: части речи отождествлялись с членами предложения и сближались с членами суждения, т.е. с категориями логики. Но все же эта классификация была частично грамматической, так как некоторые части речи устанавливались по наличию определенных грамматических форм и значений (например, глаголы - это слова, изменяющиеся по числам, временам, лицам и т.д. и обозначающие действие).

Грамматика античного мира, средневековья и даже эпохи Возрождения имела в основном дело с греческим и латинским языками; при разработке грамматик новых западноевропейских языков языковеды исходили из норм латинского языка.

В XIX - XX вв. традиционная система частей речи перестает удовлетворять ученых.

В XIX вв. в связи с интенсивным развитием языкознания, в частности морфологии, с изучением множества новых языков встает вопрос, на основе каких критериев следует выделять части речи и различны ли они в разных языках. Выделение частей речи начинают основывать на морфологическом критерии, т.е. на общности грамматических форм, присущих тем или иным разрядам слов. Примером выделения частей речи с формально-грамматической точки зрения может служить определение частей речи у Ф. Ф. Фортунатова. Части речи, называемые им ""формальными классами"", Ф. Ф. Фортунатов выделял по наличию у соответствующих слов тех или иных форм словоизменения: слова склоняемые, слова спрягаемые слова несклоняемые и неспрягаемые. Исходя из этого, существительное - такой формальный класс (согласно Фортунатову), который имеет форму падежа, а прилагательное - такой формальный класс, который характеризуется формой рода, числа и падежа.

Наряду с морфологическим продолжал развиваться логико-синтаксический критерий подхода к характеристике частей речи. С синтаксической точки зрения в одну и ту же часть речи объединяются слова, которые выступают в роли одного и того же члена предложения. Например, те слова, которые могут выступать в качестве определений, являются прилагательными. Основываясь на узкоморфологических или синтаксических особенностях слов, всегда так или иначе связанных с их собственно лексическим значением, части речи начали обозначать как ""лексико-грамматические разряды слов"".

ЛИНГВИСТИКА

УДК 81(091) + 81 "36 + 81"373.46

О. В. Лукин

Терминология теории частей речи: античные истоки

Автор анализирует особенности становления терминологии теории частей речи. Появившиеся в античной философии Платона и Аристотеля термины, имевшие философско-логическое содержание, переносятся на лингвистические исследования, где получают совсем другое значение. Терминология греческих и римских ученых, описывающая феномены их родного языка, впоследствии некритически переносится на почву языков с иными типологическими характеристиками, что лишь затрудняет их адекватное исследование и описание. Однако привычность этой терминологии, повсеместное использование античных ярлыков заставляет не отказываться от них, а дать им реальное типологическое объяснение.

Ключевые слова: части речи, терминология, античная философия, Платон, Аристотель, стоики, александрийские грамматисты, римские грамматисты.

Parts of speech terminology: antique origins

In this article the author analyses peculiarities of the appearance of parts of speech terminology. Antique philosophy of Plato and Aristotle being the origin of parts of speech terms, they used to be philosophical in content. Over time the terms were transferred from philosophical to linguistic studies receiving a different meaning. Terminology of Greek and Roman scientists which reflected the phenomena of their native languages were later unreasonably used in studies of the languages with different typological features, hampering their adequate description. However, the customary regular use of this terminology makes us explain their real typological meaning instead of dropping them altogether.

Keywords: parts of speech, terminology, antique philosophy, Plato, Aristotle, stoics, Roman and Alexandrine linguists (grammarians).

Вопросы теории частей речи, которые в течение более двух тысячелетий относятся к узловым вопросам науки о языке и характеризуются как ее «нерешенные проблемы», «болевые точки», не могут не привлекать внимания современного исследователя. Одним из центральных вопросов при этом остается терминология теории частей речи. Сами «части речи» - это, разумеется, и словоформы, и лексемы, и компоненты высказывания, играющие в предложении роль его членов, отражающие явления объективной действительности, человеческого мира, понятийного аппарата человечества, наконец, самих себя и еще многое другое. К сожалению, все названные (и не только эти) «ипостаси» частей речи лишь немногие ученые отграничивают друг от друга, воспринимая их некоей синкретической данностью и в соответствии с этим пониманием описывая и классифицируя ее. Однако, если бы это было только так, многие неразрешимые проблемы час-

теречной теории не только исчезли бы сами собой, они попросту не появились бы. Гораздо хуже, что каждая из этих сторон частеречной природы по очереди выдвигается на передний план и в разных вариациях описывается и абсолютизируется в соответствии с определенными актуальными потребностями.

Не может не вызывать удивления широчайшая палитра терминов современного языкознания, относящихся к «частям речи»: это лишь слабый отголосок терминологического разнообразия, доставшийся от философов античности современным языковедам, который последние принимают за абсолют. Нельзя также не игнорировать и того вполне очевидного факта, что употребляемые современным языкознанием термины античной философии не могут иметь тех же значений, какие они имели в трудах греческих философов: любой термин в иной научной парадигме, научной парадигме совершенно другого времени

© Лукин О. В., 2012

не может значить того же, что сейчас, ср. показательное в этом смысле высказывание В. А. Зве-гинцева о языке В. фон Гумбольдта: «Не нужно забывать и того, что Гумбольдт был человеком своего времени и говорил он также на языке своего времени» .

Объем того или иного лингвистического термина зависит от разнообразных факторов, и не в последнюю очередь от языка, в котором этот термин функционирует. Поэтому термины одного языка, обозначающие как само понятие «части речи», так и отдельные части речи, отличаются от соответствующих терминов в других языках (ср. рассуждения Э. Косериу по поводу объема термина «язык» ). Это - только одна из причин того, почему частеречная проблематика в современном языкознании продолжает оставаться настолько сложной и неразрешимой: в прямом и переносном смысле исследователи говорят на разных языках и вкладывают в термин «части речи» разнообразные значения. В связи с этим теория частей речи всегда наталкивается на едва преодолимые трудности, которые сопровождали ее на протяжении всей истории. Трудности эти вызваны в немалой степени традиционной античной терминологией, которая самой семантикой терминов дает «указания» на их связи.

Аналогичным образом ведут себя и традиционные частеречные термины,

образованные в различных языках не без влияния если не самих греко-латинских терминов, то, по крайней мере, античного механизма их образования. Латинские термины не только говорят сами за себя, но и указывают направления трактовки того или иного термина. Так, термины имя, глагол, числительное указывают в семантическом направлении, термины союз, предлог, наречие - в направлении синтаксической функции, местоимение -текстуальной функции, междометие -прагматической функции и т. д. .

То, что мы сейчас называем частями речи, великий античный мыслитель Платон рассматривал как части логического суждения. Греческое ^оуо^ (Ср.: «При многозначности слова ^оуо^ с его разнообразными употреблениями в качестве логического, риторического, грамматического и философского термина, неопределенный перевод "части речи" не передает специфического содержания этого понятия в античной языковой теории» .) и латинское oratio обозначали одновременно и речь, и предложение, □vo^a - и называние, и имя собственное, и сло-

во, и имя (существительное и/или прилагательное) . Распространенный перевод древнегреческих терминов ^оца и □ □ца, которые Платон первым ввел в научный обиход, как «имя» и «глагол» является поэтому, к сожалению, слишком некорректным: ^оца обозначает реальный субстрат, вещь, деятеля, предмет речи, нечто сущее, □ □ ца, напротив, абстрактное понятие, практику или действие, подчиненную деятельность и участие в некоей идее (ср. ). Платон отождествлял части речи не только и не столько с логическими категориями человеческого сознания как субъект и предикат, но и с явлениями внеязыковой действительности - с действиями и их носителями. По мнению Л. Пауля, категоризация частей речи имела свое начало в самообосновании диалектического мышления и его рефлексивной аналитике и не может подвергаться теоретическому осмыслению в отрыве от ее систематического происхождения .

Поскольку отношения между философией и языкознанием в античную эпоху, разумеется, выглядели совершенно иначе, чем сейчас, термины, использовавшиеся Платоном в отношении частей логического суждения, не могут быть терминами лингвистическими, ср.: «Термины, входящие в состав высказывания, традиционно подразделяют на субъект (в логических формах его позиция указывается буквами "а" и "8") и предикат (позиция указывается буквой "Р"). ... В таком случае эти два термина являются знаками не лингвистических объектов как составных частей предложения, а чего-то находящегося вне данных предложений, то есть существующего в той области объективной реальности, которая этими предложениями описывается. ... Ясно, что подобное употребление терминов «субъект» и «предикат», когда, с одной стороны, они применяются для обозначения лингвистических объектов, а с другой, внелингвистических, реальных объектов, является двусмысленным и нежелательным. Правда, можно было бы различить эти два употребления, каждый раз уточняя, о чем идет речь, -семантическом или синтаксическом смысле терминов, или же использовать для каждого случая свою собственную терминологию: например, обозначать соответствующие лингвистические объекты словосочетаниями "субъектное выражение" и "предикатное выражение", а те реалии, с которыми они соотносятся, - словосочетаниями

"субъект (предмет) высказывания" и "предикат высказывания"» .

На дальнейшее развитие частеречной терминологии, несомненно, повлияла философия и логика знаменитого ученика Платона - Аристотеля. Так, второй принцип аристотелевской логики -принцип запрещенного противоречия - заключается в том, что два противоречащих друг другу высказывания не могут быть истинными одновременно. Из этого принципа, в частности, следует, что употребляемые в различных контекстах термины могут относиться к разным денотатам, и это, в свою очередь, приводит к немалой терминологической путанице.

Третий принцип - принцип исключенного третьего - состоит в том, что один элемент или понятие подпадает под одно или другое понятие, или в том, что высказывание о чем-то или истинно, или ложно. Принцип исключенного третьего предполагает, что выбор одного определенного языкового выражения означает одновременное исключение другого выражения, что идеализирует и упрощает действительные языковые и мыслительные явления и процессы. Двоичность аристотелевской формальной логики оправдывается следующим соображением: двоичность или разложимость действительности на альтернативы -это не свойство, представляемое миром без нашего участия, а способ, которым мы успешно воздействуем на мир (см. . В соответствии с третьим принципом формальной логики в языкознании как бы уже предопределены некоторые бинарные оппозиции, в том числе и самая главная оппозиция в системе частей речи «имя/глагол», а также другие бинарные оппозиции, предлагавшиеся в разное время исследователями теории частей речи.

Аристотель пытался свести не только мир, но и язык, и знание к их «элементарным» основным формам. Десять категорий Аристотеля или десять когнитивных образцов были созданы и для того, чтобы классифицировать множество наших понятийных образований (ср. ). Из этих десяти категорий вначале была создана бинарная оппозиция. Категория субстанции, обозначающая сущее, способное существовать само по себе и быть носителем несамостоятельных свойств (см. ), противопоставляется другим девяти категориям - акциденциям. Эта оппозиция, в основе которой нельзя не увидеть оппозицию □тоца/ ППца, с одной стороны, и аристотелевская двухвалентная логика, с другой стороны, взаимно объясняют и определяют друг друга.

Любопытно отметить, что начиная с середины девятнадцатого столетия Аристотеля упрекают в том, что он вывел свои категории из грамматической структуры греческого языка. При этом великий мыслитель подвергается критике как со стороны философов, так и со стороны языковедов. Первым, кто указал на то, что аристотелевские категории - отражение грамматической структуры греческого языка, его частей речи и членов предложения, был А. Тренделенбург . Впоследствии Аристотеля критиковали за смешение онтологического, логического и грамматического. X. Штейнталь упрекает Аристотеля и в том, что он нечетко сформулировал отношения между языком и логикой и что у него нередко совпадали понятия бытия, говорения и мышления . А. Г. Сейс писал о том, что, если бы Аристотель был мексиканцем, его система логики приняла бы совсем другую форму . И, пожалуй, резче всего выразил эти мысли Ф. Маутнер: «Вся логика Аристотеля есть не что иное, как рассмотрение греческой грамматики с одной интересной точки зрения. Если бы Аристотель говорил по-китайски или на языке индейцев дакота, он бы неизбежно пришел к другой логике» (перевод наш. - О. Л.).

При этом особо следует подчеркнуть, что сам Аристотель не употреблял ни термина sTOi%sDa тоП ^оуои (элементы речи), ни церп тоП ^оуои (части речи) (Некоторые исследователи связывают происхождение термина церп тои ^оуои со стоиками, ср. .): двадцатая глава его «Поэтики» посвящена церп тПд ^s^so^ (частям словесного изложения, к которым относились элемент, слог, союз, имя, глагол, член, падеж, предложение). Все три перечисленных термина, равно как и четвертый - sTOixsna тПд A,8£,sog (элементы словесного изложения) - еще в античной философии не получили абсолютно однозначной трактовки и нередко отождествлялись, что было неудивительно на фоне борьбы различных философских школ Древней Греции.

Небезынтересно подчеркнуть, что взгляды Аристотеля и Платона на понятия ^оуо^ и его отношения с nvo^,a и ППца не совпадали, о чем пишут многочисленные исследователи - как философы, так и языковеды, выделяя при этом различные критерии сравнения. Так, для Платона ^оуо^ состоит из мельчайших частиц - ovo^ma (ср. по Аристотелю ^oyo^ состоит обязательно из двух частей - nvo^a и ППца (ср. , ).

Платон и Аристотель ввели понятия □vopa и □ □ pa как элементы, от которых зависит истинность или ложность высказывания; стоики, исследовавшие вопросы детерминации субъекта, расчленили □vopa на имя собственное и нарица-ние (ср. ). Сначала стоики отделили от союзов члены (артикли), затем от имен - нарицательные слова, от имен - местоимения. Впоследствии от глаголов были отделены наречия, а от нарицательных слов - причастия, что завершило классическую александрийскую восьмичленную схему частей речи. И сами термины □vopa и □□pa, значившие во времена Платона и Аристотеля в разговорном языке соответственно "слово" и "оборот речи", приобрели у стоиков и александрийцев иной, грамматический характер. При этом логико-синтаксический смысл противопоставления □vopa как элементов предложения (высказывания, суждения) был утерян, и их противопоставление свелось лишь к морфолого-семантическим различиям (ср. ).

Восемь частей речи александрийской грамматики Дионисия Фракийца получили определение при помощи неравномерно распределенных семантических, синтаксических и морфологических признаков:

1) имя (Onoma) - склоняемая часть речи, обозначающая лицо или вещь;

2) глагол (Rhema) - несклоняемая часть речи, но спрягаемая по времени, лицу и числу и обозначающая исполнение или претерпевание действия;

3) причастие (Metoche) - часть речи, имеющая признаки имени и глагола;

4) артикль (Arthron) - склоняемая часть речи, которая предшествует имени или следует за ним;

5) местоимение (Antonymia) - часть речи, замещающая имя и указывающая на лица;

6) предлог (Prothesis);

7) наречие (Epirrhema) - несклоняемая часть речи, которая присоединяется к глаголу или его модифицирует;

8) союз (Syndesmos) - часть речи, соединяющая дискурсы .

С созданием александрийской грамматики история развития теории частей речи, казалось, достигла того апогея, тех вершин, которые никогда впоследствии (в течение более двадцати столетий!!!) не повторялись: вся последующая история теории частей речи так или иначе была связана с восьмью частями речи древнегреческого языка, предложенными Дионисием Фракийцем.

Римские грамматисты не случайно ревностно продолжали эллинистическую грамматическую традицию: римские аристократы были воодушевлены греческим культурным наследием, их дети воспитывались так, что могли прекрасно владеть устным и письменным греческим языком, все греческое было в моде, древнегреческий язык был для римлян образцовым языком, грамматика Дионисия Фракийца была образцовой грамматикой. Культура Римской империи была билингвиальной: греческий и латинский языки были связаны единым идеологическим стандартом мифологических верований и практически общей на рубеже нашей эры политической историей. Для усвоения этой духовной культуры необходимо знание двух языков (см. ). Выросшие в такой среде дети римских аристократов неизбежно оказывались под влиянием престижных греческих языковых образцов. Поэтому им ничего и не оставалось, как переносить структуры древнегреческого языка на латынь, потому что латинские грамматисты были в любом отношении зависимы от их греческих образцов (см. ) и от греческой терминологии.

Довлеющая над частеречной теорией в течение двух тысячелетий греко-латинская терминология продолжает играть роль проводника тех идей, которые выражали античные философы на материале своих родных языков. Причем понимание частеречной проблемы еще во многом остается в плену античных представлений о языке и античных потребностей в его изучении. Описание многих языков так или иначе напоминает «подгонку» их материала под требования, диктуемые латинской терминологией: наречие (аёуегЪит) выделяется не иначе как слово, стоящее при глаголе (уегЪит) и его определяющее, числительное - как слово, обозначающее число, предлог - по его местоположению перед другой частью речи и т. п.

С другой стороны, следует признать, что и вся терминология теории частей речи на протяжении всей истории существования этой проблематики - от Платона до наших дней - служит в определенной степени символом, условностью в процедуре описания любого языка мира, условностью, нередко имеющей мало общего с реальной языковой действительностью. Поэтому столь важно было бы реально связать эти термины с языковой действительностью. Рубрики «глагол», «существительное», «прилагательное», «наречие», «местоимение», «предлог», «союз», реже -«числительное», «междометие», «частица» мож-

но встретить в грамматиках практически всех описываемых языков мира (к тому же едва ли не всегда в перечисленной последовательности). При этом, если сравнить основания для выделения и описания перечисленных групп, нельзя не заметить, насколько они несводимы к одному или системе соизмеримых «знаменателей». Тем не менее, удобная, привычная с детства традиционная терминология с успехом переходит из учебника в учебник, из одного теоретического трактата в другой.

Удобство и привычность традиционной терминологии для определенных целей (а сюда относятся прежде всего цели описания языков с ведущими признаками флексии для обучения этим языкам) оспаривать нет нужды. Но едва мы отойдем от языков Европы и Азии, более знакомых и привычных нам, как возникают трудности и с выделением слова, и с вычленением и классификацией этих слов по рубрикам, известным и привычным как «части речи». Если в абсолютном большинстве языков со сравнительно длительной историей описания (а это прежде всего индоевропейские флективные языки) схема Дионисия Фракийца именно в силу их типологического сходства с греческим и латынью в большей степени способна описать присущие им закономерности, то в языках с ведущими элементами изоляции или полисинтетизма такая схема едва ли полностью применима как инструмент их адекватного описания. О том же, до какого предела можно применять традиционные подходы и термины, заимствованные из греко-римской традиции, для таких языков, можно убедиться лишь после их непредвзятого изучения.

Отсутствие однозначности в терминологии дает почву разного рода произвольности и интуитивности. Интуитивность характерна при трактовке самих критериев классификации: понимание семантического критерия, который для большинства исследователей представляется наиболее важным и при помощи которого даются определения почти всем частям речи, является не чем иным, как интуитивным терминологическим отображением формальных признаков частей речи. Такие понятия, как «предмет», «действие», «признак», «признак действия», которые фигурируют в дефинициях, сформулированных при помощи традиционного так называемого семантического критерия классификации основных знаменательных частей речи, столь же интуитивны, сколь и фиктивны в силу своей именно семантической беспомощности. Используя их, об-

разованный носитель языка еще как-то смог бы объяснить разницу, например, между словами белизна, белеть, бело и белый, однако они едва ли смогут что-нибудь открыть для изучающего этот язык носителя языка с совершенно иными типологическими характеристиками, например, китайца или индейца.

Рассуждения о частеречной проблематике, осуществляющиеся на примере и на материале одного языка, также теоретически, особенно типологически, беспомощны и терминологически некорректны. Признание в том или ином языке тех совершенно определенных классов слов, некогда переписанных с восьми частей речи грамматики Дионисия, еще ни о чем не говорит, кроме некритического перенесения отдельными авторами греческой системы частей речи на систему своего родного языка. Без предварительного анализа системной значимости как каждой отдельной части речи среди всех остальных, так и самой системы частей речи в языковой системе древнегреческого и латыни такие попытки попросту неправомерны, поэтому они могут быть оценены как наклеивание античных ярлыков на материю нередко иного свойства.

А поскольку античные термины, античные ярлыки все-таки используются повсеместно, задача состоит в том, чтобы дать им реальное типологическое объяснение. Сейчас наше внимание более всего должны занимать не поиск новых терминов, а приведение общепризнанных старых к более или менее обоснованному знаменателю. В общей и типологической теории частей речи одному термину должно соответствовать определенное понятие, объем которого в разных языках может варьироваться, но суть -оставаться сопоставимой, иными словами, чтобы мы могли сказать, что есть существительное, или прилагательное, или местоимение, или глагол не интуитивно, а опираясь на конкретные формальные признаки.

Библиографический список

1. Амирова, Т. А. История языкознания [Текст] : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Т. А. Амирова, Б. А. Ольховиков, Ю. В. Рождественский; под ред. С. Ф. Гончаренко. - М.: Академия, 2003. - 672 с.

2. Бочаров, В. А. Аристотель и традиционная логика (Анализ силлогистических теорий) [Текст] / В. А. Бочаров. - М.: Изд-во Московского университета, 1984. - 136 с.

3. Звегинцев, В. А. О научном наследии Вильгельма фон Гумбольдта [Текст] / В. А. Звегинцев //

Гумбольдт Вильгельм фон Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - С. 356-362.

4. Тронский И. М. Учение о частях речи у Аристотеля [Текст] / И. М. Тронский // Ученые записки ЛГУ. Сер. филол. наук. - 1941, Вып. 7. - № 63. - С. 20-36.

5. Arens H. Sprachwissenschaft: der Gang ihrer Entwicklung von der Antike bis zur Gegenwart. - Freiburg in Breisgau: Alber (Orbis academicus), 1969. - 816 S.

6. Auroux S. Beauzee und die Universalität der Wortarten // Schlieben-Lange Brigitte, Ivo Hubert (Hrsg.) Wortarten. (Zeitschrift für Literaturwissenschaft und Linguistik (LiLi), H. 76, 19/1988). - S. 56-75.

7. Cherubim D. Grammatische Kategorien: das Verhältnis von "traditioneller" und "moderner" Sprachwissenschaft. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag (Reihe Germanistische Linguistik, Bd. 1), 1976. - 196 S.

8. Coseriu E. Einführung in die Allgemeine Sprachwissenschaft. - Tübingen: Franke (UTB für Wissenschaft: Uni-Taschenbücher; 1372), 1988. - 329 S.

9. Köller W. Philosophie der Grammatik. Vom Sinn grammatischen Wissens. - Stuttgart: J. B. Metzlersche Verlagsbuchhandlung, 1988. - 460 S.

10. Linke A., Nussbaumer M., Portmann P. R. Studienbuch Linguistik. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag (Reihe Germanistische Linguistik; 121: Kollegbuch), 1996. - 463 S.

11.Lyons J. Einführung in die moderne Linguistik. -München: Verlag C. H. Beck, 1972. - 538 S.

12. Mauthner F. Beiträge zu einer Kritik der Sprache. 3. Bd. Zur Grammatik und Logik. - Stuttgart, Berlin: J. G. Cotta"sche Buchhandlung Nachfolger G. M. B. H., 1902. - 666 S.

13. Paul L. Geschichte der Grammatik im Grundriß: Sprachdidaktik als angewandte Erkenntnistheorie und Wissenschaftskritik. - Weinheim, Basel: Beltz Verlag (Pragmalinguistik; Bd 14), 1978. - 591 S.

14. Rijlaarsdam J. C. Platon über die Sprache. Mit einem Kommentar zum Kratylos. Mit einem Anhang über die Quelle der Zeichentheorie Ferdinand de Saussures. -Utrecht: Bohn, Scheltema & Holkema wetenschappelijke uitgeverij, 1978. - 350 S.

15. Sayce A. H. Introduction to the science of language. 2nd vol. - London: Kegan Paul, Trench, Trübner & CO. Ltd, 1900. - 421 p.

16. Steinthal H. Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechern und Römern (mit besonderer Rücksicht auf die Logik). 1. Bd. - Berlin, 1890. - XVIII, 374 S.

17. Trendelenburg A. Geschichte der Kategorienlehre: zwei Abhandlungen. - Berlin: Bethge, 1846. - XVI, 384 S.

18. Weizsäcker C. F. von Die Einheit der Natur. -München: Hanser, 1979. - 491. S.

Из истории учения о частях речи.

Еще в далекие времена люди интуитивно, на основе самых разнообразных

критериев, устанавливали определенные классы слов, которые оказывалось

удобно установить при описании языков с делением словарного состава по

частям речи. В истории науки о языке, начиная с древнеиндийских языковедов

и Аристотеля, постоянно наблюдается стремление охарактеризовать

определенные классы слов.

Яска и Панини (V – III в. до н. э.) устанавливали в древнеиндийских

языках четыре части речи: имя, глагол, предлог и частицу. Они объединялись

попарно по признаку сохранения значения вне предложения (имя, глагол) или

утраты значения вне предложения (предлог, частица). Имя и глагол в

предложении, т.е. как словоформы речевой цепи, назывались ""падеж"" и

""действие"". Как подгруппу имен Яска выделял местоимения. Смысловой

критерий был ведущим при установлении частей речи в древнеиндийском

языкознании (Кочергина В. А., 87).

Аристотель (IV в до н. э.) устанавливал три части речи в

древнегреческом языке: имя, глагол и союзы (к которым относили также

артикли, местоимения, связки). Позже александрийские грамматики установили

восемь частей речи: имя, глагол, причастие, артикль, местоимение, наречие,

предлог, союз. Римские языковеды, изъяв из числа частей речи артикль

(артикля не было в латинском языке), прибавили междометие. В средние века

стали особо выделять прилагательное. Классификация частей речи в античном

языкознании составлялась в тесной связи с развитием логики: части речи

отождествлялись с членами предложения и сближались с членами суждения, т.е.

грамматической, так как некоторые части речи устанавливались по наличию

определенных грамматических форм и значений (например, глаголы – это слова,

изменяющиеся по числам, временам, лицам и т.д. и обозначающие действие).

Грамматика античного мира, средневековья и даже эпохи Возрождения имела в

основном дело с греческим и латинским языками; при разработке грамматик

новых западноевропейских языков языковеды исходили из норм латинского

языка (Кочергина В. А., 87-88).

Взгляд на части речи как логико- грамматические категории господствовал

вплоть до конца XVIII – середины XIX в.

В XIX – XX в. традиционная система частей речи перестает удовлетворять

ученых. Появляются указания на непоследовательность и противоречия в

существующей классификации, на отсутствие в ней единого принципа деления.

В XIX в. в связи с интенсивным развитием языкознания, в частности

морфологии, с изучением множества новых языков встает вопрос, на основе

каких критериев следует выделять части речи и различны ли они в разных

языках. Выделение частей речи начинают основывать на морфологическом

критерии, т.е. на общности грамматических форм, присущих тем или иным

разрядам слов. Примером выделения частей речи с формально- грамматической

точки зрения может служить определение частей речи у Ф. Ф. Фортунатова.

Части речи, называемые им ""формальными классами"", Ф. Ф. Фортунатов

выделял по наличию у соответствующих слов тех или иных форм словоизменения:

слова склоняемые, слова спрягаемые слова несклоняемые и неспрягаемые.

Исходя из этого, существительное – такой формальный класс (согласно

Фортунатову), который имеет форму падежа, а прилагательное – такой

формальный класс, который характеризуется формой рода, числа и падежа

(Кочергина В. А., 88).

Наряду с морфологическим продолжал развиваться логико-синтаксический

критерий подхода к характеристике частей речи. С синтаксической точки

зрения в одну и ту же часть речи объединяются слова, которые выступают в

роли одного и того же члена предложения. Например, те слова, которые могут

выступать в качестве определений, являются прилагательными. Основываясь на

узкоморфологических или синтаксических особенностях слов, всегда так или

иначе связанных с их собственно-лексическим значением, части речи начали

обозначать как ""лексико-грамматические разряды слов"" (Кочергина В. А.,

88).

Трудность в определении частей речи.

Раз можно спорить о том, что является основанием, по которому

выделяются части речи, то, очевидно, распределение слов по частям речи – не

результат логической операции, называемой классификацией, поскольку

последняя, как известно, подчиняется всем правилам деления объема понятия

и, в частности, тому основному правилу, что деление должно производиться по

одному и тому же существенному и, конечно, совершенно определенному

основанию. Там, где само основание деления неочевидно, нуждается в

определении, там не может быть и речи о классификации в научном смысле

этого слова. Подведение отдельных слов под ту или иную часть речи дает

своего рода классификацию слов, однако, само различение частей речи, едва

Каменский М. И., 19-20).

Распределение слов по частям речи не удовлетворяет и другому основному

правилу деления объема понятия, а именно – тому правилу, что члены деления

должны взаимно исключать друг друга. Так как в вопросе о частях речи мы

имеем дело не с классификацией слов, то, может случиться, что одно и то же

слово окажется одновременно подводимым под разные категории. Так, например,

местоимение оказывается в то же время и существительным и прилагательным

(Стеблин-Каменский М. И., 20).

Распределение слов по частям речи не удовлетворяет и третьему основному

правилу деления объема понятия, т.е. тому правилу, что объем всех членов

деления в совокупности должен равняться объему делимого понятия. Но,

поскольку мы имеем дело не с классификацией, нечего опасаться, что

некоторые слова никуда не подойдут – значит они действительно не подводятся

При определении частей речи по лексико-морфологическому или лексико-

синтаксическому признаку всегда выступает транспозиция значений, т.е.

повторение значений морфологических в единицах лексики и синтаксиса.

Например, грамматическое значение именительного падежа повторяет частично

значение подлежащего. Винительный падеж в такой же степени повторяет

значение дополнения. Наклонения в какой-то мере повторяют лексическое

значение модальных слов и т.п. Таким образом, установление частей речи

оказывается не строгим, а произвольным (Кочергина В. А. , 88-89).

Структурное своеобразие каждого языка, очевидное при рассмотрении

системы его частнограмматических (словоизменительных) категорий, привело к

мысли о том, что система частей речи каждого языка тоже должна быть

своеобразна. Поэтому при описании частей речи отдельных языков начинают

вводиться новые термины, чтобы обозначить и выделить это ""своеобразие"".

Проблема осложняется. В связи с этим вопрос об общих принципах и критериях

установления частей речи отходит на второй план, уступая место строгой

описательности классов слов по их формальным показателям, которые пытаются

установить (например, типы словообразования, функционирования в предложении) даже для тех языков, в которых формы словоизменения вообще не развиты (Кочергина В. А., 89).

Наличие нескольких допустимых критериев установления частей речи

привело к тому, что в перечне частей речи одного языка в один и тот же

исторический период устанавливалось различное количество частей речи.

Например, для русского языка А. А. Шахматов устанавливал четырнадцать

частей речи, Д. Н. Кудрявский – четыре части речи, а в ""Академической

грамматике русского языка"" пишут о восьми частях речи.

Каждый ученый, имея дело с одним и тем же фактическим материалом,

осмыслял его, исходя из различных концепций частей речи. Таким образом,

отсутствие общей концепции частей речи, пестрота терминов и дефиниций,

сказываются на обобщающих обзорах в этой области грамматических

исследований.

В современном языкознании вопрос о принципах установления частей речи

до сих пор остается актуальным. Сейчас в лингвистические исследования

втягивается все большее количество языков мира. При этом старые критерии

установления классов слов (частей речи) перестают удовлетворять, так как

эти критерии вырабатывались в основном при исследовании лишь языков

индоевропейской, а также семитской и тюркской семьи.

Современное языкознание выдвигает на первый план описание по таким

принципам, которые, будучи едиными, охватывали бы все известные структурные

типы языков, сведя их описание к общим исходным представлениям.

Классификация частей речи Виноградова В.В. .

В. В. Виноградов отстаивал синтетический подход к частям речи на базе

углубленного анализа понятия слов, его формы и структуры в языке.

""Выделению частей речи должно предшествовать определение основных

структурно-семантических типов слов"" (Виноградов В. В., 29). Классификация

не может игнорировать ни одной стороны в структуре слова, хотя лексические

и грамматические критерии, по его мнению, должны играть решающую роль,

причем морфологические своеобразия сочетаются с синтаксическими в

""органическое единство"", так как нет ничего в морфологии, чего нет или

прежде не было в синтаксисе и лексике. Анализ смысловой структуры слова

привел В. В. Виноградова к выделению четырех основных грамматико-

1. Слова-названия, к которым примыкают местоимения, образуют предметно

Смысловой, лексический и грамматический фундамент речи и являются

Частями речи.

2. Частицы речи, т.е. связочные, служебные слова, лишенные номинативной

Функции, ближайшим образом связанные с техникой языка, причем их

Лексические значения тождественны с грамматическими, слова, лежащие

На грани словаря и грамматики.

3. Модальные слова и частицы, лишенные, как и связочные слова,

Номинативной функции, но более ""лексичные"": ""вклинивающиеся"" в

Предложение, отмечающие отношение речи к действительности с точки

Зрения субъекта речи. Присоединенные к предложению, модальные слова

Оказываются за пределами и частей речи и частиц речи, хотя ""по

Внешности"" могут походить и на те и на другие.

4. Междометия в широком смысле слова, не имеющие познавательной ценности,

Синтаксически неорганизованные, неспособные сочетаться с другими

Словами, обладающие аффективной окраской, близкие к мимике и жестам

(Виноградов В. В., 30).

В. В. Виноградов отмечает, что способы выражения грамматических

Значений и сам характер этих значений неоднородны у разных

Семантических типов слов (Виноградов В. В., 33). В системе частей речи,

По В. В. Виноградову, наиболее резко и определенно выступают

Грамматические различия между разными категориями слов. Членение частей

Речи на основные грамматические категории обусловлено:
и т.д.................

Традиция формирования концепции частей речи в разных языках мира насчитывает многовековую историю. Принципы выделения частей речи - одна из наиболее дискуссионных проблем общего и русского языкознания.
Начиная с первых известных грамматик и даже раньше, ещё задолго до того, как возникло языкознание как специальная научная дисциплина, классификации слов носили скорее логико-семантический и философский, чем грамматический характер. В связи с бурным развитием в Древней Греции философии и риторики у учёных возник интерес к различным сторонам языка, в частности к вопросу о характере связи между словом и обозначаемым им предметом. Первоначально стали различать два класса слов. Так, Платон в V - IV вв. до н.э. вычленил в своих философских диалогах такие компоненты, как субъект и предикат, ассоциирующиеся с именем и глаголом.

Чуть позже античные учёные (а индийские - почти одновременно с Платоном) стали различать четыре специфических по своей семантике разряда. Индийская лингвистика развивалась по совершенно особому пути, далеко не всегда сходному с европейскими, во многом предвосхищая лингвистические идеи, которые стали разрабатываться в европейской лингвистике лишь в наше время. Но и у древних индийцев выделялись классы, разряды слов. Так, в V - IV вв. до н.э. древнеиндийские грамматики Яска (применительно к чтению и толкованию сакральных текстов) и Панини (применительно к нормам санскрита) выделяли четыре класса слов: 1) имя, 2) глагол, 3) префикс-предлог, 4) союзы и частицы. Грамматика Панини состоит из множества кратких стихотворных правил (сутр) и очень не похожа на европейские грамматики с их таблицами парадигм. Использовано понятие «части речи» и в развивавшейся позже, в конце первого тысячелетия нашей эры, арабской грамматике, испытавшей на себе влияние греческой и индийской грамматических систем.

Аристотель в IV веке до н.э. различал такие «части словесного изложения», как имя, глагол, член, союз (или связка), правда, причисляя к ним на равных правах также отдельные звуки, слог и «падеж», т.е. форму имени и глагола, отличную от исходной. Все разряды слов Аристотель разделял на «значащие» (имя и глагол) - и «незначащие» (все остальные).
Учение о частях речи в Древней Греции было продолжено стоиками (III - I вв. до н.э.), которые выделили пять частей речи: 1) имя собственное, 2) имя нарицательное, 3) глагол, 4) союз (собственно союз и предлог), 5) член (местоимение и артикль). Достижением стоиков, утраченным после прекращения их традиции, следует считать различение в имени «имени» в собственном смысле, имени индивида, и общего, или нарицательного, имени, вполне соответствующее современным логическим представления [Степанов 1985].

Дальнейшие наблюдения над лексикой позволили позже дифференцировать уже восемь классов слов. Впервые это сделали представители александрийской школы филологи Аристарх Самофракийский и его ученик Дионисий Фракийский (II - I вв. до н.э.), которые, основываясь на морфологических и синтаксических признаках слов, выделили в «Грамматике» такие « partes orationis »: 1) имя, 2) глагол, 3) причастие, 4) член (артикль), 5) местоимение, 6) предлог, 7) наречие и 8) союз. Аполлоний Дискол (II в. до н.э.) установил иерархию частей речи и определил их свойства и функции. Таким образом, у александрийских учёных грамматические свойства слов заняли полноправное место при классификации частей речи.
Дионисий Фракийский, полемизируя со стоиками, отказывается от резкого разделения имён на собственные и общие (нарицательные) и рассматривает и те и другие, пользуясь термином Аристотеля, как сущности; собственное имя у него есть обозначение «особой сущности», а общее имя - обозначение «общей сущности». В этом заключается разрыв с традициями стоиков и оформление философии имени как «философии сущности» [Степанов 1985].

В I веке до н.э. римская грамматика Варрона для деления слов на классы использовала формальный критерий - наличие или отсутствие у слов форм падежа или времени. Таким образом, имя (существительное, прилагательное, числительное, местоимение) - это слово, которое имеет падеж и не имеет времени, глагол - слово, которое имеет время и не имеет падежа, причастие имеет и то и другое, а наречие не имеет ни того, ни другого.

В середине I века н.э. в «Грамматическом руководстве» Палемона впервые было выделено междометие как самостоятельная часть речи и исключён отсутствующий в латинском языке артикль.
В средневековой Европе была сохранена грамматическая модель поздней античности, представленная в трудах Проба и Доната (IV век н.э.) и в «Курсе грамматики» Присциана (VI век), к которой Пётр Гелийский в середине XII века дал комментарий, ставший существенным вкладом в грамматическую теорию. Не исключено, что именно Петром Гелийским было впервые осуществлено разграничение имён на существительные и прилагательные.
В середине XVII века в знаменитой школе аббатства Пор-Рояль французский философ и филолог А. Арно подготовил совместно с П. Николем учебник логики (известный позже как «Логика Пор-Рояля»), а вместе с К. Лансло «Grammaire G énérale et Raisonné e », которую принято называть «Грамматикой Пор-Рояля». Концепции обеих книг исходили из принципов рационализма (направления в гносеологии, противоположного эмпиризму). Философские взгляды Арно, Лансло и Николя были близки к учению Р. Картезия-Декарта. Это учение признавало единственным критерием истинности только логическую правильность умозрительных построений, приводящих к этой истине, а не проверку её наблюдением и опытом. Схоластически описанные латинские категории (число, падеж, лицо и др.) воспринимались как «естественные», «логические», соответствующие незыблемым и единым (всеобщим) законам разума. Ars grammatica понималось у Арно и Лансло как искусство правильно «выражать свои мысли посредством знаков, которые люди изобрели в этих целях» (здесь обнаруживалось прямое продолжение античных концепций и средневекового учения номиналистов). В «Грамматике Пор-Рояля», которая по своим установкам и методам была фактически философским введением в изучение логики языков, впервые излагалось учение о членах предложения отдельно от учения о частях речи. Но само предложение понималось как выражение при помощи слов логического суждения (законы которого едины для всех языков). Такой априорный подход казался удобным при преподавании. К грамматикам подобного рода приспосабливалось школьное обучение, и можно сказать, что во многих странах до сих пор в школьной практике эти рационалистические традиции господствуют [Широков 2003].

В целом система частей речи, выделенная на материале древнегреческого и латинского языков, была принята позже и в славянских грамматиках. Восемь частей речи (до XIX века использовался термин «часть слова») сохраняются и в грамматиках Лаврентия Зизания (1596 г.), и Мелетия Смотрицкого (1619 г.), однако Лаврентий Зизаний вслед за греческими образцами сохранил артикль («различие»), а Мелетий Смотрицкий, следовавший за римскими предшественниками, исключил артикль, но ввёл междометие.


Таким образом, учение о частях речи возникло в совершенно различных грамматических школах. Можно думать, что появление этого учения, принятие его в русских грамматиках было обусловлено не только использованием античной грамматической традиции, но и некоторыми объективными факторами, содержащимися во многих, если не во всех языках мира, а в частности и в русском языке.